СОЧИНЕНИЕ

В годы Великой Отечественной войны 1941- 1945г.г.
более 50 тысяч человек из Якутии сражались на фронтах,
13 из них удостоены звания Героя Советского Союза,
около 3 тысяч человек награждены орденами и медалями.

 

Ньургун сладко потянулся, лениво перевернулся на спину и зажмурился от яркого солнца. Река Вилюй вся искрилась и блестела, луг зеленел и пестрел цветами, вкусно пахло черемшой, и впереди была большая и, конечно же, счастливая, хотя, наверное, нелёгкая жизнь. Война окончилась, он остался жив и вернулся домой в родной Верхневилюйск весь в орденах и медалях. Когда он шёл вчера по селу, а на груди его сияли ордена «Красного Знамени» и «Отечественной войны II степени»,  медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За победу над Германией», все девчонки и даже молодые женщины восхищённо смотрели ему вслед. Недельку они с другом Сашкой погостят у деда с бабушкой, а потом поедут в родной Сашкин город Иркутск, поступать в политехнический институт. Ньургун поднялся на ноги, облокотился  рукой на стройную берёзку, и уже собрался идти домой, как вдруг почувствовал под ладонью борозды букв, оставленных перочинным ножом на коже дерева. Четыре года назад, вступая во взрослую жизнь, он нацарапал на коре берёзы дату этого события — «22 июня 1941 год», даже не догадываясь тогда каким, на самом деле, страшным событием будет ознаменован этот день.

Воспоминания лавиной обрушились на него. Четыре года назад он окончил школу и собирался поступать в Вилюйский ветеринарный техникум, чтобы по окончании вернуться к деду, мирно жить в селе, лечить лошадей, оленей, коров. Так же как и сейчас, искупавшись в реке, он лежал на берегу. Мысли были все приятные, неспешные. Река Вилюй вся искрилась и блестела, луг зеленел и пестрел цветами, вкусно пахло черемшой, и впереди была свобода и новая жизнь. Вчера был выпускной бал, а сегодня — воскресенье 22 июня 1941года. «Ещё раз окунусь и, побегу домой,- радостно думал Ньургун, — Бабушка Айара напекла вкусных оладий, достала из погреба чехон, кёрчэх. Будем пить чай и разговаривать обо всём. Потом с дедом Кулунтарием и другом Айалом отправимся на дальнее пастбище». Вообще-то он больше любил с оладьями сливки, мутовкой взбитые с земляникой, но для земляники пока не настало время. Вспомнив деда, Ньургун заторопился. Дед был добрый, но строгий и любил порядок.

Дед Кулунтарий, знаменитый оленевод и коневод, фактически заменил Ньургуну отца. Отец Ньургуна – Дюлустан – был чекистом, он боролся за создание советской власти в Якутии. Вместе со своим другом Степаном Борисовым, он в 1918 году вступил в Красную Армию и в 1922 году сражался в отряде Ивана Яковлевича Строда против белогвардейского генерала Пепеляева, организовавшего контрреволюционный  мятеж. Там, в Олёкминске, отец встретил мать Ньургуна – красавицу Айталину, а в мае 1923 года у них родился он – «Ньургунчик», «мой богатырь» — так называла его мать. Светлые воспоминания, счастьем осветившие его лицо, перешли в печальные и даже трагические. В 1935 году отца при исполнении служебного долга убили бандиты. Мать не смогла смириться с его гибелью и за месяц угасла в горячке. Ньургун был отправлен в Иркутский детский дом. Он писал деду письмо за письмом, но ответа не получил. Как он узнал позже, в селе был голод, и свирепствовала эпидемия какого-то страшного гриппа.

В детском доме, маленькому худенькому, выросшему в любви и ласке Ньургуну, было очень тоскливо и неуютно. Местные парни обижали его, отнимали вкусную еду, гоняли с разными поручениями. Хуже того, имя, которым он привык гордиться, было незнакомо здешним жителям и старшие парни, насмехаясь, стали обидно называть его Нюркой. Но однажды всё, счастливым образом, переменилось. Как-то вечером Ньургун на кухне отрабатывал снова чьё-то дежурство. Парни смеялись: «Ты же Нюрка, вот тебе и тряпка в руки». Он тихо плакал и драил золой кастрюли. Вдруг, на плечо легла чья-то рука, рядом стоял парнишка его возраста, но рослый, крепкий с копной светлых волос и уверенным взглядом. «Ты чего, парень?», — спросил он так участливо, что Ньургун не выдержал, разревелся и рассказал незнакомому мальчишке всё-всё. Парня звали Сашкой, он жил здесь несколько лет и пользовался непререкаемым  авторитетом. В городе у Сашки жила многодетная тётка, поэтому на лето его отпускали к ней, из-за чего  ребята до сих пор не встретились. Сашка собрал ребят и строго произнёс: «Это – мой брат. Имя у него – Ньургун, а не Нюрка. Все запомнили или повторить?!». Но повторять не пришлось, а у Ньургуна началась новая счастливая жизнь. С тех пор их всегда видели вместе, и им было хорошо вдвоём. Ньургун много читал, мама Айталина была учителем литературы и приучила сына любить книгу. Сашка часами мог слушать его рассказы, а потом и сам полюбил читать. В свою очередь, он занимался с Ньургуном спортом, научил его разным приёмам  и маленький шустрый Ньургун стал выносливым и ловким. Через полгода приехал за ним дед Кулунтарий. Это было и счастьем и горем для Ньургуна. Ему так не хотелось расставаться с любимым другом. На груди парень всегда носил, как талисман, две мамины серебряные серёжки с национальным якутским узором в виде чорона. Ньургун вдел их в тесёмки и одну серёжку повесил на грудь Сашке, а другую себе: «Пока, брат». Они обнялись и поклялись встретиться, когда вырастут. И встреча, действительно, состоялась.

Уже целый месяц громыхала война. Ньургун добился призыва в Армию, хотя до совершеннолетия было ещё три месяца. В Якутске его и других ребят из Якутии встречала по поручению военкомата комсомольская активистка Валечка Борисова. Это была тоненькая, красивая голубоглазая девушка, весёлая, очень милая, с вьющимися светлыми волосами. Ньургун сразу же тайно влюбился в неё. Но характер у Валечки оказался крепким. Она легко и просто решила все организационные вопросы, посадила ребят на пароход и повезла их до Олёкминска, где к ним присоединилась ещё одна группа будущих воинов. Среди других в воинскую часть Валя провожала мужа Тимофея Седалищева и его брата Михаила. Потом они плыли по реке Лене до Осетрово, а дальше на поезде ехали до Иркутска. Здесь Валя передала парней в воинскую часть и распрощалась с ними. Прощаясь, Валечка плакала, а муж её, Тимофей, успокаивал и говорил: «Не плачь, война скоро закончится. Вот увидишь, в сентябре я буду уже дома, и мы вместе будем праздновать день рождения нашего сыночка. Виталику в конце сентября исполнится годик, и наша Победа будет ему подарком». Валечка слушала и безгранично верила ему. И все ребята думали так же, как Тимофей. Никто даже не предполагал, что война будет долгой и тяжёлой, а многие, в том числе Тимофей, не вернутся домой.

Ньургун надеялся, что в Иркутске увидится с Сашкой, но их снова посадили в вагоны и повезли на запад. Затем была короткая военная подготовка, которая ему далась легко. После разлуки с Сашей Ньургун не переставал тренировать своё тело, а дед Кулунтарий научил его стрелять из охотничьей винтовки. Стрелял Ньургун лучше многих опытных охотников и ходить по тайге он научился так неслышно и ловко, что не шелохнётся ни листок, ни травинка под ногами. Поэтому он сразу попал в разведроту.

Снова память всколыхнула все ужасы войны: тяжёлые бои, кровь, стоны, гибель друзей, ранения, госпитали. Но вспомнились и счастливые моменты, чувство единства, братства, победы, а главное – это встреча с Сашкой. Ньургун вспомнил, как с маленьким отрядом из трёх человек, он отправился за «языком». Маршрут был очень тяжёлый, через минное поле. В итоге, к вражескому блиндажу он подобрался один, в винтовке два патрона, за каждым голенищем сапог по ножу. В землянке оказалось четыре «фрица» и, один среди них, генерал. От такого везения и от опасности перехватило дыхание. Один из фашистов замахнулся и стал бить человека, подвешенного за руки к брёвнам блиндажа. Человек явно был без сознания, светловолосая голова свесилась на грудь, голое до пояса тело было всё в язвах и рубцах и сильно кровоточило. А на груди, на тесёмочке… серёжка в виде серебряного чорона! «Сашка! Это же Сашка! Мой друг, мой брат!».  Мысли неслись со скоростью ветра, а тело уже действовало. Нож на лету вонзился в горло часовому, тот даже не пикнул, нога  выбила дверь блиндажа, два метких выстрела, ещё один нож летит в фашиста, а Ньургун уже верхом на генерале и суёт ему в глотку кляп. «Эй, не задуши его от ярости, это же «язык», да ещё какой», — сам себя осадил Ньургун. Вот уже фашист связан, а Сашка бережно снят с верёвок и привязан к выбитой двери, он по-прежнему без сознания, но жив. Потом  Ньургун уже и сам не соображал, как с «фрицем» и Сашкой добрался до своих.  После госпиталя Саша вернулся в его часть и до конца войны они уже не разлучались.
— Ньургун, брат, ты где? Слушай, какую я девушку встретил, познакомь скорей, — по тропинке к нему спешил Александр – его друг и брат.