Счастливые воспоминания детства.

         Папу направили к новому месту службы, и теперь мы живём в районном центре – в посёлке Усть-Мая, в доме на два хозяина по адресу: переулок Первомайский дом № 34. Вторую половину дома и огорода занимает Пихтина Олимпиада, женщина очень красивая, с мужем и двумя дочками.  Муж у Олимпиады худенький, небольшого роста, очень быстрый и подвижный, все в посёлке называют его — Чапай. Мы с сестрёнкой Маринкой, посовещавшись, решили, что это его фамилия. Мы знали, что такое бывает, когда у мужа и жены разные фамилии.  Но вскоре выяснилось, что, на самом деле, зовут его Василием Ивановичем и сразу стало понятно, почему он – Чапай. В те времена это было понятно всем, но современные дети, возможно, не поймут этой связи. В доме напротив живёт семья Гердун, глава их семейства служит местным пожарным, в связи с этим у него есть лошадь, а к лошади полагается повозка с бочкой для воды с целью тушения пожаров. К счастью, за время нашего проживания ни одного пожара в посёлке не случилось, и бочкой мы пользовались, чтобы привезти воду с речки для питья и другого домашнего использования. В каждом дворе для этого стояло по нескольку бочек. У нас они распределялись так: две – у ворот, другая – у крыльца и третья – в сенях, парочка – в огороде. Но не только на лошади мы возили воду, а ещё и очень часто носили её вручную: старшие — в вёдрах, а мы с сестрой Мариной – в бидонах для молока. О нашей реке, моей любимой реке, я напишу позже и подробнее. У Гердун  есть дочь Галя, нашего с Мариной возраста, но близкой дружбы с ней я не припомню. Хотя, может быть, она была старше и дружила с сестрой Мариной. Потому что помню, что Галя Гердун девочка добрая, да и жили мы рядом, значит, должны были дружить и общаться. Рядом с семейством Гердун живут два парня, они милиционеры. Запомнились они тем, что оба были очень похожи друг на друга, как родные братья, их даже путали, но братьями они не были, причём один из них был сахаляр, а другой украинец.

Дом наш стоял последним на краю улицы Первомайской, которая в этом месте загибалась и переулком Первомайским спускалась к реке. Сразу за домом справа была   очень симпатичная полянка, на которой мы часто играли, валяясь в траве, дальше был лес, полный природного богатства. Чего там только не росло: брусника, голубика, морошка, охта (дикий виноград), жимолость, всевозможные грибы, а на опушке почти у дома самое необыкновенное лакомство – крупная и сочная земляника.

По левую сторону, в похожем на наш доме, жила замечательная старушка, которой на самом деле, в то время не было и шестидесяти лет. Звали её Никифоровой Агафьей Яковлевной. В нашей семье редко в обращении к взрослым употреблялись слова «тётя» и «дядя», поэтому  мы — дети,  обычно, называли взрослых  по имени-отчеству. Так приучили нас родители.  У Агафьи Яковлевны была дочь Маша, которая жила в городе Якутске, но часто навещала мать.  В Якутске она преподавала английский язык на факультете иностранных языков в Якутском Государственном Университете, возможно, поэтому при знакомстве Маша представилась нам, как Мэри. Нам с сестрой это очень понравилось. Впрочем, нам в ней нравилось всё: внешность, воспитанность, лёгкое общение, разговор на английском языке.

Маша была необыкновенно красива, как часто бывает в смешанных браках между якутами и русскими. Несмотря на то, что Агафья Яковлевна жила одна,  в доме и во дворе у неё было очень чисто и красиво, она успевала быстро и незаметно управляться с хозяйством, в котором был дом, огород, корова и куры. Она всегда была опрятно одета, приветлива, но сдержанна. Наверное, поэтому они сошлись с нашей мамой Валентиной Степановной Борисовой, которая тоже была замечательной хозяйкой, приветливой, воспитанной и очень опрятной. Каждый день мы покупали у Агафьи Яковлевны молоко, за какую-то символическую оплату в копейках. И каждый раз в придачу к  3-х литровой банке молока она приносила, как бесплатное угощение: то сметанку, то сливки, то кёрчех, то творог и другую вкуснятину. Мама ей в ответ подносила миску с пирожками и  ватрушками.

Никогда не ела ничего вкусней маминой стряпни. Мамочка всё делала со знаком высокого качества. Из самых простых продуктов мама готовила вкуснейшие обеды, завтраки и ужины. К нам любили приходить гости, угощались мамиными пирогами, искренне нахваливая хозяйку и довольные уходили, с радостью, получая от неё с собой солидные куски пирога. Зимой мама иногда стряпала впрок пирожки с мясом и капустой, булочки с брусникой и ватрушки с творогом. Всё это складывалось в большие тазы или вёдра, закрывалось полотенцем и выносилось на мороз в сени, на полки. Как и во многих северных и сибирских семьях, мы всей семьёй лепили пельмени в зимние вечера.

Вспоминаю это занятие, как особо счастливое. Мы все садились вокруг нашего большого стола, лепили пельмени, слушали рассказы родителей и сами что-то рассказывали, а ещё чаще, по очереди читали какую-либо книгу. Все мы, это — папа Иван Семёнович, мама Валентина Степановна, брат Витя, брат Боря, сестрёнка Маринка и я Наташа. Рядом, около печки на половичке, свернувшись клубочком, спали наши собака Анчар и кот Рыжик. Клубок был двуслойный – наружный слой состоял из собаки, а внутренний из кота. Оба были одинакового рыжего цвета, искренне дружили и доверяли друг другу, поэтому клубок был плотный, и трудно было разобрать, где заканчивается пёс и начинается кот. Летом в доме они почти не бывали. У Анчара была своя жилплощадь во дворе, а кот частенько ночевал у него, лишь изредка в дождливые дни пробираясь в дом. Пёс был овчаркой, своё необычное имя он получил, потому что когда папа принёс щеночка в дом, брат Борис  учил стихотворение нашего любимого поэта Александра Сергеевича Пушкина «Анчар».

В пустыне чахлой и скупой,
На почве, зноем раскалЕнной,
Анчар, как грозный часовой,
Стоит — один во всей вселенной.

И, хотя в тот момент в этом милом щенке ничего не указывало на связь с грозным древом, позже он подтвердил это. Милый щенок превратился в сурового и верного друга и стража.

Наш дом.

Утром я просыпалась очень рано, с рассветом, и тихо лежала, слушая тишину. Тишина длилась всего лишь несколько минут, затем на меня разом обрушивался целый хоровод звуков. Звуки были привычные, родные и приносили ощущение покоя и счастья. Дом к утру остыл, потрескивал стенами, я куталась в ватное одеяло и слушала. Вот прошелестели лёгкие мамины шаги и вскоре затрещали в печке дрова, а следом по дому понеслось тепло. Печка, видимо,  была выложена на совесть, потому что в доме очень быстро становилось тепло.  Печка стояла посреди дома, основная часть её, как и положено была на кухне, а задняя стена выходила в комнату родителей и в нашу детскую. В родительской комнате у печкиной спины был широкий приступочек, на котором я любила сидеть с книжкой, прижавшись к тёплой стене спиной.

Вскоре по комнатам понеслись вкуснейшие запахи пирожков или жареной картошки, или чего-то другого, но неизменно очень вкусного. Как я упоминала раньше, мама необыкновенно вкусно готовила. В погребе стояла большая бочка с квашеной капустой, а на полках банки с соленьями и вареньями из урожая нашего огорода и даров леса. Так что к картошечке всегда было что предложить. Хотя почему-то я очень любила маринованные китайские огурцы из магазина. В детстве я была слабая, маленькая и худая, плохо ела, а эти огурцы с перцем и приправами, наверное, возбуждали мой аппетит. В Усть-Мае я ддпошла во второй класс, а в первом я училась в Сангарах. Мама рассказывала, как меня собирали в школу. С одеждой было всё нормально, мама сама  шила нам всё  на ручной швейной машинке фирмы «Зингер». Она даже брюки и толстовки шила мальчишкам сама. А вот обуви для меня подходящей совсем не было, и знакомый сапожник сшил мне туфли для школы на заказ. Так что я в столь юном возрасте носила эксклюзивную обувь…

Вслед за вкусными запахами послышались звуки радио. Зазвучал гимн нашей Страны:Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки Великая Русь.
Да здравствует созданный волей народов
Единый, могучий Советский Союз!

 Славься, Отечество наше свободное,
дружбы народов надежный оплот!
Партия Ленина — сила народная
Нас к торжеству коммунизма ведет!

 За ним раздались бодрые звуки утренней зарядки, а за ними зазвучал горн любимой  «Пионерской зорьки».  Семья сидит за столом и завтракает. Первым уходит на работу папа, за ним братья Виктор и Борис и сестрёнка Маринка, они старше меня и учатся в первую смену. Я учусь в начальных классах во вторую смену, поэтому по утрам, как говорят сейчас, я «ловлю кайф».  Спать   долго не люблю, встаю раньше всех, следом за мамой. Уроки я также не оставляю на завтра, выполняю их сразу после ужина. Я вообще люблю учиться, читать и особенно люблю математику. Решение задач и примеров доставляет мне большое удовольствие.  Частенько решаю задачки и примеры из учебника по математике все подряд просто так, для развлечения. Поэтому с утра мне спешить не надо и мы с мамой, не торопясь пьём чай, потом вместе моем посуду. Мама моет, а я вытираю тарелки полотенцем. Особенно тщательно я протираю вилки, каждый зубчик, как учила мама. Я очень люблю помогать маме, люблю всё делать с ней вместе. Как говорят родные, я – мамин «хвостик». А ещё больше мне нравится читать маме вслух. Читать я начала в четыре года, так как передо мной уже было три ученика.  У нас вообще очень читающая семья.  И сколько себя помню, в доме всегда было много книг, даже в те советские времена, которые славились их дефицитом.

         После завтрака я слушаю по радио продолжение какого-нибудь детского радиоспектакля или читаю книжку. Героями радиопередач  выступают  персонажи из известных книг:  Капитан Немо, Гулливер, Робинзон Крузо, Барон Мюнхгаузен, Чук и Гек, сын полка, Тимур со своей командой и многие другие. Радио в то время составляло неотъемлемую часть нашей жизни, оно практически не выключалось в течение всего дня, только звук то приглушался, то увеличивал громкость. Радио было в каждом доме и заменяло нам телевизор и компьютер. Я нисколько не отрицаю, значимости этих вещей, но всё же, на мой взгляд,  они уступают радио. Радиопередачи того времени составлялись для блага человека, неся ему полезную информацию, бодрость, культуру и развитие, а также радость и развлечение. Радио не приносило утомления, а наоборот, давало бодрость и поднимало настроение. Радиопередачи были составлены очень тщательно с учётом разных интересов и разных поколений.  Сам по себе компьютер очень полезная и нужная вещь, но телепередачи, после 80-х годов, и интернет по своему содержанию не скажу, что совсем, но  в бОльшей степени несут вред человечеству и особенно молодому поколению и уж во всяком случае, последние двадцать лет холодной войны в мире. Хотя у радиопередач того времени наряду с пользой, был минус. Они нас в какой-то степени зомбировали, усыпляли, показывали только хорошие стороны жизни. Оттого то мы и въехали доверчиво в перестройку.

В те годы у нас был ещё патефон с целым чемоданом из фанеры, доверху заполненным пластинками. Это были арии из опер, оперетт, фокстроты, румба, танго, мамин любимый Шаляпин, Лемешев, «Цыганочка», «Маленький цветок», «Мистер Икс» и прочее богатство музыки. И патефон и пластинки мы позже увезли с собой в Мирный и долго не могли с ними расстаться, хотя уже не пользовались. Да, книги и пластинки тогда расценивались, как настоящее богатство. Простите, кажется, я отвлеклась от темы…

Потом за мной заходит моя любимая подружка Верочка и мы, радостные и весёлые отправляемся в школу. Нам всегда хорошо вместе и мы даже ни   разу не поссорились за все четыре года нашей дружбы. Да что там говорить, у нас ни разу не было не то что ссоры, но даже малейшего несогласия или недопонимания. На чистом небе нашей дружбы всегда сияло солнышко и ни разу не промелькнуло даже лёгкого облачка.

Поселок Усть-Мая был основан в 1930 году, в самый разгар коллективизации страны, которая наряду с пользой принесла и горе во многие семьи, названные кулацкими, вырвала их из родного дома и изгнала в далёкие чужие края. Большая часть их пострадала за свою работоспособность, экономический склад ума и вполне обходилось силами своей семьи без эксплуатации других. Не ленились, трудились не покладая рук, да ещё повезло со здоровьем и большим количеством мужчин в семье. Были и другие, которые использовали сиротский труд, жестоко расправлялись с работниками. Но… всех стригли под одну гребёнку. Тогда «троцкисты» были ещё сильны и изо всех сил пытались разрушить страну.   Вот и в нашем посёлке было несколько таких семей. Одной из них была семья моей подружки Верочки.  Родители её встретились здесь, будучи уже в зрелом возрасте, поженились и родили дочку.  Меня они приняли вначале настороженно, но, потом, узнав моих родителей ближе, а, главное, наблюдая нашу с Верой радостную и счастливую дружбу, привечали, как родную. Они зазывали меня  к себе в гости с ночёвкой и я оставалась пару раза, но, не люблю я ночевать не дома. Часто бывая у них в гостях, даже в детском возрасте я видела, какие работящие Верины родители.  Будучи сосланными в 30-х годах прошлого века, на пустом месте за два десятка лет, они создали вдвоём крепкое хозяйство: построили хороший светлый дом, завели корову, бычка, свиней, кур. В их огороде чего только не росло, и всё было лучше, чем у кого — либо в посёлке, здесь был использован каждый клочок земли. А в дальнем углу этого замечательного огорода стоял маленький, но настоящий хорошенький домик, который отец собственноручно выстроил для дочурки.  Внутри тоже было всё маленькое, но настоящее, как раз по нашему росту: лавки, стол, деревянный диванчик,  полки, посуда. Словами не смогу рассказать, как я там была счастлива.

 Наши игры.

Детство — это счастливая страна. Особенно, наше детство в СССР, наполненное радостной и спокойной уверенностью в завтрашнем дне. Не было погони за сомнительным богатством. Хотя нам не чужды были желания иметь какие-то вещи, но они были мимолётны и не приносили страданий. Почему-то, захотев чего-то, я всегда была уверенна, что оно будет. Мы умели радоваться тому, что получали. Наши желания были выполнимы. Мы ели, проголодавшись, потому что много бегали и играли на улице. После игр на свежем воздухе самая простая еда, не сдобренная никакими фаст фудами, была вкусной. Я очень любила посыпать солью кусок чёрного хлеба и съесть, запивая его чаем с молоком. Я и сейчас это люблю, только сейчас нет того хлеба, что был в моём родном посёлке. Неплохо было также съесть хлеб, намазанный натуральным маслом с кусочками сахара вприкуску. Причём сахар был не рафинированный. Он продавался по весу большими кусками, их называли головками. Кладёшь эту сахарную головку на левую ладонь, а правой рукой стукаешь по ней тяжёлой рукояткой ножа. И она… раскалывается на кусочки! Даже у меня получалось. А всё потому, что сахар был из правильных кристаллов, не вредных для здоровья.

Развлечения детства приносили радость и укрепляли здоровье. Все времена года были желанны, хоть лето, хоть зима. Наш посёлок с востока граничил с Хабаровским краем, зимы были очень снежными. Старший брат Виктор был самый главный мамин помощник, особенно учитывая частые папины командировки. А мы младшие трое выполняли его задания. Нашей обязанностью было чистить двор от снега. И это нас совсем не удручало, а даже наоборот радовало. Мы выполняли нашу работу радостно и даже с корыстной целью для себя. Чем больше снега выпало, тем лучше. Мы гребли его фанерными лопатами в дальний конец двора к хатону, так назывался высокий сарай с сеновалом наверху.  Что такое ХАТОН? Возможно, это якутское слово или китайское, а может быть оно от слова хата. Во всяком случае, у нас в посёлке хатоны были у всех, там держали скотину. У нас скотины не было, поэтому он использовался, как сарай, а летом в нём жили куры. В нашем посёлке говорили слова, которые я раньше не слышала. Вот, например, вместо слова «опять», у нас говорили «опеть». Кажется, я снова отвлеклась. Хранившиеся далеко воспоминания, как только я их поворошила, выскочили из глубин памяти и, толкаясь,  все хотят без очереди, вылиться на эти страницы.

Итак, мы сгребали снег к хатону горкой высотой больше метра, потом по лесенке поднимались на крышу и прыгали в наметённые нами сугробы! Хатон, как я говорила был высокий, на уровне второго этажа. Это… непередаваемые чудесные мгновения! Летишь…, а животе щекочет от восторга… Все эти чудеса придумывал неугомонный, неутомимый на выдумку мой средний брат Борис. Под его предводительством мы превращали наш огород в крепость со множеством башенок, я там вполне помещалась целиком. К нам присоединялись друзья и подружки. И нам с огорода пришлось перебраться на опушку леса около дома, но это было даже лучше, на просторе. Мой брат Борис и сестрёнка Марина были большими выдумщиками игр, с ними всегда было весело. Мою сестру Маринку очень уважали все мальчишки посёлка. Во-первых, она была красавицей, яркая, весёлая, хохотушка, её часто звали Маринка-картинка. Во-вторых, она умела драться и часто мальчишки убегали от неё с воплями, мальчишки её уважали. А я из-за маленького роста, худобы, светлых локонов и доброго характера получила роль принцессы. Меня мальчишки оберегали и защищали и даже парами носили на руках, сложив руки стульчиком.

 Любимая река.

         Рассказ о моей любимой реке заслуживает отдельной главы.

Поселок Усть-Мая основанный, как я уже упоминала, в 1930 году располагался на левом берегу реки Алдана, которая впадает в самую главную реку Якутии – Реку Лену.

Одно из прекрасных незабываемых впечатлений связано с нашей рекой.  Наступила зима, река замёрзла, но снега было ещё мало,  и он на льду не задерживался.  Старший брат Витя взял лошадь с бочкой и поехал на речку к проруби за водой. Ну, а я же мамин, а ещё больше, Витин хвостик и, конечно, увязалась за ним. Он посадил меня сверху на бочку, подстелив ватное одеяло, сам шёл рядом, ведя лошадь на поводу. Витя старше меня на 9 лет, но заботился обо мне, как взрослый, ему не надоедало возиться со мной, он заплетал мне косички, расчёсывал, накручивал на палец мои локоны (у меня были очень вьющиеся волосы) и всё время возил меня на своей шее. К счастью, я была очень худая и лёгкая, поэтому долго каталась на братовой шее. На реке он постелил на лёд одеяло и сказал: «Ложись и смотри», а сам пошёл набирать в бочку воду из проруби. Тот восторг от увиденного, я не передам словами… Под метровой или больше толщей прозрачнейшего льда, видно реки тогда у нас в Якутии были очень чистыми, я увидела сказочное царство. Подо льдом текла полоска незамёрзшей воды, шевелились тонкие веточки водорослей, камушки и чистый крупный песок и… медленно — медленно шевелили в полусне плавниками рыбки. Пишу и снова вижу это чудо. Потом я много раз любовалась этой сказкой с сестрой, братьями и моей подружкой Верочкой. Ребятишки спешили покататься на льду реки на коньках, которые как-то прикреплялись к валенкам верёвочками и палочками. Те, у которых коньков не было, разбегались, потом падали на лёд, поджимая под себя одну ногу, и катились далеко-далеко, потому что лёд был ещё новый и очень скользкий, по нему даже было трудно ходить.

         Было ещё одно незабываемое развлечение, когда в зимние каникулы папин приятель катал нас в кашовке, запряжённой тройкой лошадей. Река уже была вся покрыта слоем снега и по ней раскатана дорога. Кашовка была вместительной, как раз для всей нашей большой и дружной семьи. Оббита была кашовка войлоком, покрытым сверху алым бархатом с резной спинкой и сиденьями, а к дуге были приделаны бубенчики, которые красиво звенели. Всё было, как в сказке, как в санках у Деда Мороза.

         Летом мы все дни проводили в лесу или на реке, купались, загорали и общались с друзьями и подружками. Но мы не только развлекались, но и попутно выполняли кое-какую домашнюю работу. Мы собирали грибы, ягоды, помогали в огороде, подметали двор и чистили за курами. И всё же самая любимая работа была на реке. Раз в неделю мы собирали кастрюли, сковородки, котелки, вилки и ножи и везли всё это на реку, чтобы отдраить до блеска песком. Ещё мы с мамой везли на тележке постиранное бельё, чтобы сполоснуть его в реке. Вместе с этим занятием мама научила меня плавать. Я хлопала по воде наволочкой, как учила мама, и наволочка была из плотной ткани, не как сейчас, она наполнялась воздухом, получался пузырь надутый воздухом. Я крепко сжимала отверстие двумя руками и плыла на этом пузыре, болтая ногами. По вечерам на реке собирался весь посёлок, многие не просто купались, а намыливали мочалки из рогожи,  которые называли  «вехотками» и тёрли ими детишек, потом мылись сами, с шутками натирая друг другу спины.

Левее того места, где наш переулок спускался к реке, стоял дебаркадер. Раз в две недели, в выходной день к нему причаливал теплоход, проходящий мимо нашего посёлка в Якутск и дальше в Ленск. Это было очень важное событие для посёлка, как, скажем, поход в театр на любимую постановку, привезённую в нашу глушь столичным театром, гастролировавшим в этих краях. Назывался теплоход – «Механик Кулибин», он тогда был совсем недавно построен и был прекрасен. Мы его ждали, мы, волнуясь, готовились к встрече с ним, как со сказкой.  От нашего дома спуск к реке был пологий, дорога просто вела к реке спокойно спускаясь вниз. Но спуск к дебаркадеру был в центре посёлка, к нему вела длинная деревянная лесенка без перил, просто ступеньки. Рядом с лесенкой располагался косогор с довольно широкой площадкой.  Косогор возвышался метра на два — три над берегом, где стоял дебаркадер. Именно на этом косогоре собирался поселковый народ часа за два до прибытия  теплохода. По — современному это можно было назвать «тусовкой». Все были нарядно одеты, чисто вымытые волосы собраны в замысловатые причёски с локонами, какие были у героинь фильмов той поры, или красиво заплетены в косы. Коротких стрижек почти не было.  Мужчины тоже были опрятно одеты, но я на них не обращала большого внимания, моё внимание привлекали фасоны платьев и причёсок. Все оживлённо разговаривали и улыбались. Мы с сестрой тоже были одеты в нарядные платья с рюшечками и оборочками, сшитые неутомимыми руками нашей любимой мамочки. А сама мамочка выглядела, как принцесса из сказки – тоненькая, лёгкая, нарядная, а рядом папа в военной форме стройный и мужественный.

И вдруг… издали раздаются звуки музыки конца 50-х годов, затем над деревьями противоположного далёкого берега поднимается дымок, а потом из-за изгиба реки одновременно появляется теплоход и слышится протяжный гудок. Музыка всё громче, народ разбивается на пары и начинает танцевать. Это так трогательно и прекрасно… Люди были чисты помыслами, искренне радовались и не стыдились проявлений этой радости. Теплоход приставал к дебаркадеру.  Прогуливающийся на палубе народ спускался на берег, а поселковый народ поднимался на теплоход. Там уже вовсю работали два буфета, в которых продавали необыкновенные вкусности, такие, как колбаса, сыр, конфеты и мой любимый мармелад или сухофрукты. Мужчины покупали себе пиво, а детям лимонад. Потом все довольные снова стояли на косогоре и махали платочками или ладошкой вслед красивому теплоходу, уплывающему вдаль под звуки «Прощания славянки». Уже стемнело, но народ посёлка Усть-Мая ещё долго не расходился от пристани, слышался смех, песни, разговоры.