Воспоминания о севере.

Идею рассказа подарил мне охотник и рыбак Александр Гаращёнок.  Сюжет мне очень понравился, и я написала по нему этот рассказ,     добавив некоторые художественные подробности. Александр обещал  в будущем новые интересные сюжеты о природе Якутии и жизни в тайге.

            На сайте якутян – земляков stories-olk.ru я прочитал несколько рассказов о Якутии и там наткнулся на рассказ о посёлке Усть – Мая. Воспоминания нахлынули волной. В Усть – Мае я жил в мои молодые годы, работал здесь в госпромхозе. Красотами природы меня не удивишь, ведь я родился и жил в Алтайском крае.  Но должен сказать, что север, природа Якутии и её жители вызвали у меня искреннее восхищение и уважение. Чего стоит одна только красавица Лена, эта действительно удивительной красоты река. В Усть – Мае в реку Алдан (приток реки Лены) впадает река Мая, на определённом отрезке вОды рек не смешиваются и  плывут рядом. Вот фото, на котором можно наблюдать это чудо. Мая, по якутски  Маайа, правый приток реки Алдан. Название реки тюркоязычное: «ма» означает — земля, «я» означает — река.

   Можно много говорить о красотах этого края, тем более, что я проводил много  времени на природе. Ощущение необыкновенного воздуха, чистой воды, верных человеческих отношений я сохранил на всю жизнь.  Но сейчас я хочу поделиться только небольшим воспоминанием, которое глубоко запало мне в Душу. Возможно, позже я напишу ещё что-нибудь об этом прекрасном крае, где мне довелось жить в те уже далёкие годы.

            Работал я в паре с Сергеем Винокуровым, проживающим с мамой в посёлке  Усть – Мая. Я называл её тётей Маей, эту замечательную добрую женщину. Вначале меня даже забавляло это совпадение: посёлок Усть – Мая, река Мая и тётя Мая. Мы с Сергеем вместе охотились и рыбачили. Каждый выполнял свои обязанности: я —  на корме лодки под названием  «Крым», он — за мотором. По реке Мае мы плыли до Чабды, а дальше шли в горы. Сергей не многословный был, подолгу мы с ним могли не произнести ни одного слова, но работали слаженно, каждый делал своё дело. Вечерами сидели у костра, ели уху, запечённую рыбу или дичь. В один из таких вечеров Сергей рассказал мне одновременно суровую и необыкновенно трогательную историю, которую сейчас я перескажу вам.

            На соседнем с Сергеевым участке работал пожилой охотник — якут, он и жил там же на участке, в избушке, вроде зимовья. Старик был одним из лучших охотников, из тех, который всё делал, как учили предки. Дед традиционно снимал шкурку с соболя, через рот, без единого надреза. Как ни бился с ним  начальник госпромхоза Барышев, требуя соблюдать советские стандарты, ничего он поделать не мог. Был старый охотник одинок, но у него была лошадь, родная душа. Лошадь и старик  были неразлучны, даже когда дед не сидел на ней верхом, а шёл пешком, она всё равно, как верная собака, шла за ним следом. Лошадь была необычная, у неё были сильно вывернуты ноги, видно, поэтому имя у неё тоже было необычное. Её звали Бага, что в переводе с якутского языка означает – лягушка.  Она, и в самом деле, своими вывернутыми ногами была похожа на лягушку. Была ли травма родовая или приобретённая в жизни мне  неизвестно, но, очевидно, по этой причине её не оставили работать в госпромхозе, а отдали старику – охотнику.

Так они и жили-поживали вдвоём, раз в три месяца ездили в посёлок за продуктами и, конечно же, дед в магазине прихватывал бутылочку водки. Любил он иногда побаловать себя этим зельем. Хотя, на самом деле,  водку даже непьющий охотник всегда должен иметь в зимовье, особенно зимой. Около зимовья была крепко вколочена в землю коновязь или, как её называют по-якутски, Сэргэ.  Коновязь была старой, серой от времени, рисунок на ней уже был почти неразличим. Говорят, у деда была семья, и он вырезал и вколотил Сэргэ в честь рождения первенца. Что потом случилось с семьёй, куда они уехали, никто не знал, дед не любил рассказывать об этом. Да и вообще-то он был неразговорчив. Коновязью дед почти не пользовался, лошадь у него была, как ручная, но в то же время свободная.  В тайге ведь полная свобода и всё подчинено выживанию. Бага самостоятельно питалась круглый год, спускалась на берег реки, пила студёную воду горных ручьёв. Но иногда старый охотник, позволив себе рюмочку и расслабившись, обнимал лошадь, гладил её, заглядывал ей в глаза и что-то шептал на ухо.

А лошадь смотрела на него своими красивыми умными глазами, ласково всхрапывала, взмахивала хвостом и благодарно брала из дедовой руки краюшку чёрного хлеба или сахар. Потом дед накидывал уздечку, как положено, на среднюю выемку коновязи, садился на крыльцосостоящее из двух широких ступенек и продолжал что-то рассказывать своей верной подруге. Может, он рассказывал ей о   Сэргэ, которая  означает, что у местности, где оно установлено, есть хозяин, ведь пока стоит Сэргэ — семья жива, а они с Багой и есть семья. Говорил, что печально ему видеть эту коновязь, но нельзя её разрушать, она должна сама прийти в негодность.

Я потом узнал, что Сэргэ связано с культом коня и также является символом дерева жизни, мирового дерева, объединяющего три мира. На столбе вырезаются три горизонтальные канавки. Верхняя  из них предназначается для привязывания коней небожителей верхнего мира, средняя — для коней людей, и нижняя — для лошадей подземного мира. Также Сэргэ служит для семьи оберегом.

            Так они и жили вдвоём, пока не пришла пора, и старик не покинул этот мир. Лошадь забрали в посёлок, конечно, не для работы, а, так сказать, на пенсию. Но на другой же день она ушла, нашли её у коновязи и снова отвели в посёлок, но она ушла вновь. Так было несколько раз и её оставили в покое. Видели её ещё лет пять после смерти старика. Она жила там одна, сама как-то питалась, не съели её и волки, которых там было множество, не  брал её и мороз, который в тех местах зимой доходил до минус 60 градусов и ниже. А потом и её не стало…

Наталья Аредова в соавторстве с Александром Гаращёнок